#1
|
||||
|
||||
Как консультант линии экстренной психологической помощи МЧС, хорошо знаю ситуацию. Что могу сказать из собственного опыта? Мне кажется, что выдать исчерпывающие критерии, которые помогли бы 100% разделить обращения на демонстративные /манипулятивные попытки с целью привлечения внимания и т.п. от истинных, нацеленных на достижение намеченного, очень и очень проблематично. Человеческое поведение, особенно в экстремальной ситуации, до конца непредсказуемо. Но есть способ не 100%, но весьма продуктивный. На мой взгляд на ни цинично прозвучит этот вопрос, но хорошо работает способ прояснения цели звонка. Какой помощи вы хотели бы? В чем она может выражаться? Что могло бы быть для вас результатом, которого вы ждали? (Как правило если звонят сами, хотят, чтобы отговорили.)
Хорошо известно, что тот, кто действительно всерьез затеял суицид, на стадии осуществления не станет обсуждать его с другими людьми. И поэтому он не позвонит сам. Но если звонит кто-то из окружения, то это сигнал для службы спасения, что опасность реальна. |
#2
|
|||
|
|||
Varvarina, если можно вопрос по порядку Вашей работы.
если Вам поступает звонок на телефон ЭПП, Вы полученную информацию передаете на службу спасения, если он требует отреагирования? если человек в ответ на вопрос "Какой помощи Вы хотите?" говорит:"Хочу, чтобы ко мне приехали спасатели!", спасатели выезжают? юридически как Вы защищены от жалоб на неправильно оцененную "чрезвычайность" ситуации? |
#3
|
||||
|
||||
Цитата:
Поймите правильно вам не случайно заданы были уточняющие вопросы по поводу устава и должностных инструкций. Если вы сотрудник службы, в ней должны существовать некие общие для всех нормативы и порядок работы. Чем вам поможет то, как работает единственный в стране производный от МЧС центр для психологической помощи, у которого свой устав и особенности? |
#4
|
|||
|
|||
Цитата:
Нечто подобное иногда происходит в психотерапии, когда пациент "единым пакетом" предъявляет целый ворох жалоб и скрытых требований, при этом остается непонятным, что же он хочет и ясно только лишь, что он ожидает от меня, что я должен буду что-то решить за него. В таких случаях хорошо помогает спросить искренним тоном: "Что Вы хотите, чтобы я сделал?". Для такого прямого вопроса необходима определенная стойкость, т.к. он противоречит навязываемой пациентом схеме, согласно которой он хочет, чтобы это терапевт хотел для него что-то сделать и сам решил, что именно; такой вопрос противоречит эмоциональному давлению пациента, он может даже разозлиться. И, разумеется, такой или подобный вопрос может поэтому сопровождаться чувством вины, иногда очень сильным (отсюда впечатление, что он может звучать цинично). Но его почти всегда бывает достаточно, чтобы пациент успокоился, вышел из регрессивного состояния и начал разбираться в своих желаниях, а не вынуждал бы меня разделять с ним его беспомощность, в которой я, подобно ему самому, буду захвачен бурей чувств, перестану что-либо соображать и, следовательно, моя способность ему помочь уменьшится. Можно отметить, между прочим, что такой вопрос не является ни отговоркой ни манипуляцией. Он действительно выражает желание терапевта узнать, что же, на самом деле, хочет пациент? Поэтому его искренность неподдельная. Я ничего не советую, тем более, людям, которым приходится работать в кризисных ситуациях с повышенным эмоциональным давлением. Я просто считаю возможным предоставить информацию к размышлению. |
#5
|
|||
|
|||
пожалуйста, коллеги, прокомментируйте ситуацию с выездами на суициды и взаимодействием с бригадами скорой психиатрической.
|